БАРО "АЛЬТЕРНАТИВА" - 8

Выкладка отрывков из книги Рудольфа Баро "Альтернатива" выходит на финишную прямую. Пропустив большой кусок первой части, мы переходим теперь к главе "От аграрного к промышленному деспотизму", которую я жестоко сокращу, переведя текста ещё на две или три блогозаписи, на чём и закончу выкладку этих отрывков. Наиболее поучительные места книги Баро, в которых он цитирует Маркса, Энгельса и Ленина, я по большей части уже перевёл и выложил на этом блоге.

Моя дальнейшая цель состоит вовсе не в пропаганде большей частью ошибочных взглядов Баро (особенно его смехотворной "альтернативы"), а в том, чтобы передать их в сокращенном виде как типичный симптом интеллектуального разложения господствовавшей в СССР сталинско-брежневской номенклатуры. Только полным застоем в развитии теории и практики социализма можно объяснить тот факт, что вместо того, чтобы разделать под орех жалкие и нелепые (в духе бухаринско-горбачёвского рыночного ренегатства) взгляды Баро в открытой дискуссии, номенклатура трусливо попыталась "замять инцидент", сунув Баро за решётку. Напоминаю, что книга Баро была опубликована на Западе в 1978 году, а уже через 10 лет пустобрёх Мишка-меченый (горбачёв) затеял свою предательскую "катастройку" без малейшего эффективного противодействия в КПСС. Эрих Хонеккер - партийный руководитель в ГДР - был нагло, воистину деспотически отстранен им от руководства страной, что погрузило ГДР в хаос, подготовивший аннексию ГДР западным империализмом. То, что во всех случаях возникновения разногласий нужна открытая дискуссия, ставящая точки над "i" и вырабатывающая оптимальное решение, должно стать уроком для всех будущих социалистов и коммунистов.

И ежу ясно, что глобальный капитализм вот уже десятилетиями пребывает в безвыходной хронической депрессии. Разворованные прихватизаторами обломки СССР, особенно Россия, своей привязкой к Западу уже затянуты в трясину этой глобальной депрессии. Повсюду, даже в Китае, капиталистическое производство становится всё менее прибыльным и даже убыточным. Это видно в России с первого же взгляда на нераспроданную массу квартир в настроенных спекулянтами человейниках и на резкое, катастрофическое падение объема продаж дорогостоящих товаров, например, новых автомобилей. Население безнадёжно задолжало по кредитам и кредитование практически прекратилось. Только тупость путиноидной бюрократии не даёт ей представить себе всю силу социального взрыва, который сметёт мафиозный буржуйско-бюрократический режим путиноидов к чертям собачьим, если он не примет ненавистные для него, но необходимые меры восстановления социальной справедливости и плановой государственной экономики.

Пусть и с опозданием на десятилетия, я возобновляю здесь дискуссию, потому что выдвинутые Баро вопросы и "альтернативы" остались без должного ответа и разоблачения. Если сейчас Иудушка КаПутин - конечно, не "диктатор", а всего лишь марионетка закулисы "расейской" закулисы олигархов-миллиардеров (главным образом банкиров и экспортёров сырья и энергоносителей) - занудно порет чушь на темы истории России в интервью купленным "независимым" медиастам вроде Такера Карлсона, то уже через несколько месяцев он - позвольте попытаться пророчествовать - будет вынужден сменить тематику своих невежественных рассусоливаний на псевдосоциалистическую демагогию, повторяя ренегатскую брехню Бухарина, Баро и Горбачёва.

Взгляды Баро - ренегатские, антисоциалистические. Во-первых, он не видит того принципиального отличия капиталистического производства от любого иного, что его цель - не производство материальных ценностей как таковых, а получение капиталистической прибыли. Именно закон падения нормы прибыли, а вовсе не "перепроизводство" (смотри переводы работ Генрика Гроссмана на этом блоге), является причиной кризисов, депрессий и принципиальной тупиковости, бесперспективности капитализма.

Во-вторых, Баро совершенно необоснованно называет экономическую систему СССР и союзных стран Восточной Европы "экономическим деспотизмом", смешав политическую надстройку сталинской восточной деспотии с плановой экономикой. Но этого мало. Он ещё (в подражание западным "советологам") называет эту плановую экономику "государственно- капиталистической", игнорируя тот факт, что получение прибыли никогда не было её целью, за исключением краткого периода косыгинского "хозрасчёта", который вызвал раздувание "хозрасчётных" цен директорами и который пришлось сразу прекратить, чтобы не допустить обвала экономики. Ну и наконец, как вишенку на торт, Баро налепляет на эту плановую экономику ярлык "азиатского способа производства", подделываясь под фразеологию Маркса и Энгельса, хотя любой, кто объективно видит азиатскую экономику - как в самой Азии, так и в поведении мигрировавших на Запад арабов, турок, индусов, китайцев, вьетнамцев и даже африканцев - сразу ощутит, что это по духу 100 %-но "свободнорыночная" суета мелких частников, торгашей-"базари", абсолютно чуждая плановой экономике.

При этом только типично немецким садомазохизмом Баро можно объяснить тот удивительный факт, что он в целом не только оправдывал, но и поддерживал политику репрессий сталинской бюрократии против большевиков и народа в целом. Он считал, что это "по-марксистски" неизбежно и закономерно для "азиатского способа производства", который он (схоластически) понимал как принуждение рабов и крепостных к труду палочной дисциплиной, а населения СССР - угрозой отправки в трудовой концлагерь. Это - всё та же традиция тупого насилия над народом, идущая от царизма и сталинщины к "либеральным реформаторам" - самодуру горбачёву и фашистскому диктатору ельцину, расстреливавшему москвичей из танков и крупнокалиберных пулемётов, когда он устроил путч осенью 1993 года!

Конечно, советская и восточноевропейская экономика была плановой только в идеале, предначертанном Лениным. В действительности та самая сталинско-брежневская бюрократия (партийная номенклатура), которая теоретически должна была бы адекватно управлять ею, обеспечивая её эффективное функционирование, занималась фальсификацией результатов и приписками, что делало экономическое планирование сложнейшей цирковой эквилибристикой в сочетании с опять-таки цирковым фокусничеством. Бюрократия ожесточенно сопротивлялась всем попыткам наладить реальное планирование на основе подлинных данных учета и контроля производственных показателей. По этой теме рекомендую запись на этом блоге от 13.06.2021: "КАК БРЕЖНЕВСКО-ГОРБАЧЕВСКАЯ НОМЕНКЛАТУРА УГРОБИЛА ОГАС".

Возможно, я слишком оптимистичен в моём пророчестве "исправления" путиноидного режима. Уж слишком он гнилой и прозападный. Он - плоть от плоти и кровь от крови сталинско-брежневской номенклатуры со всеми её уродствами, да ещё присовокупивший к этому и все пороки капиталистической бюрократии - буржуйскую коррупцию и классовую антинародность. И Иудушка КаПутин, и все его министры и горе-"советники" тупо пытаются во всём копировать Запад, игнорируя тот очевидный факт, что глобалистская закулиса настойчиво разлагает (анти)социально и дестабилизирует (анти)экономически этот самый Запад: деиндустриализацией, шизой "зелёной" политики борьбы против мнимой климатической катастрофы, тоталитарным принуждением населения к поголовному вкалыванию генетических ядов - "модифицированныхРНК-вакцин", ломкой социальных отношений массовыми миграциями и пропагандой извращенчества и негритянского расизма. Гляньте, ведь то же самое народу России безаказанно навязывает такая прозападная нечисть, как Мишустин, Голикова с её супругом Христенко, Мурашко, Силуанов, Шадаев, Мантуров, Трутнев (бог шельму метит!), Савельев и т.д... То, что после своей "инговнюрации" Иудушка КаПутин не отправит их всех (совершенно заслуженно) на десяток лет на Колыму, а просто перетасует, ясно даже иностранцам (смотри, например, здесь: https://edwardslavsquat.substack.com/p/a-perfect-opportunity-for-putin-to ). Конечно же, и такие вреднейшие ставленники глобалистов, как мадам Наебулина и хер Греф, будут и далее беспрепятственно грабить Россию, вывозя финансовые активы на Запад. А от Иудушки КаПутина со всеми его "силовиками" нельзя ожидать ничего хорошего, потому что они беспрепятственно выпустили на Запад такую преступную предательскую мразь, как Чубайс, Собчачка, Дворкович и прочие беглые либерасты...

Однако экономический кризис вполне может заставить путиноидов сделать свою политику хоть отчасти адекватной объективным требованиям. Безумие не может быть бесконечным и полным. Как притчу, показывающую бесперспективность и гибельность реставрации капитализма в России,  советую посмотреть замечательный фильм Стенли Кубрика (Stanley Kubrick) "Барри Линдон - Barry Lyndon":

(Конечно, не столько разгул, сколько его грустную концовочку в конце фильма.)

Подчеркивания сделаны автором. Мои краткие примечания в тексте - (в скобках курсивом).

*  *  *

Рудольф Баро:

"От аграрного к промышленному деспотизму

Капитализм космополитичен и поэтому имеет неизменную тенденцию разрушать национальные традиции. Антиимпериалистическая народная революция может быть только в высшей степени национальной (?!?!? - у Баро явно каша в голове: "Назло капиталистам будьте нацистами!), даже и особенно тогда, когда участвующий в ней рабочий класс по убеждению интернационалист. Когда большевики захватили власть, им было ясно, что они больше, чем просто представители интересов рабочего класса, что они взяли на себя задачу решения проблем всего русского народа, создания новой России из старой. (Бред. Ленин, напротив, предостерегал от такого буржуазного национализма, подчеркивая тот факт, что в любой нации на самом деле две нации: нация угнетателей и эксплуататоров и нация угнетенных и эксплуатируемых). Вот и пришлось им эту старую Россию досконально переработать шаг за шагом, используя при этом имеющийся материал. Вся история народа, структура власти, с которой возникло государство и способ производства, определявший трудовой процесс, — все это отражается в его национальном характере. Подобно тому, как коммунистическое движение на Западе может «Aufheben» только то, что там есть – капиталистическую частную собственность, так и революционному движению в России пришлось принять её (специфическое) наследие. «Aufheben» — это не просто требование. Чем более отсталой является страна, идущая по некапиталистическому пути, тем больше ее характер проявляется как неизбежная судьба. Не волей авангарда в первую очередь решается, что и как быстро исчезнет, что следует сохранить, а что поднять на более высокий уровень.

У большевиков не было особого выбора. Поэтому их совершенно нельзя упрекать в том, что когда мы видим сегодня, что общественная жизнь России, всего Советского Союза еще не раз перестроится (Горби!!!), прежде чем жизнь там достигнет качества, хоть сколько-нибудь приближающегося к социализму. В принципе, успехи русской революции не опровергли ленинского оптимизма, особенно если учесть, насколько далеки страны позднего капиталистического Запада от гармоничного образа жизни. Однако Советский Союз может опередить начавшаяся позже попытка создать новый Китай из старого ("культурной революцией" Мао). Доспехи, навязанные советскому обществу в первые три десятилетия его существования, уже довольно рано стали внутри (страны) подобны средневековому орудию пыток — «Железной деве». Она не только препятствует нормальному росту лишь слегка притупленными шипами.

Однако не может быть разумного и сознательного решения советской проблемы, которая волнует социалистов всего мира, без глубокого понимания процесса создания новой России, всего мужества, силы воли и положительных творческеских достижений ленинского большевизма. Вместе с тем, что возможно здесь лишь в общих чертах, для этого требуются и минимальные знания русской историей, которая - начиная с гибели блестящего для своей эпохи Киевской Руси - постоянными междоусобицами князей, монголо-татарским игом и деспотизмом Московских царей, начавших своё возвышение как сборщики дани для (татарской) Орды, никогда не была под счастливой звездой. Коренным стремлением Ленина и его товарищей, как и трех поколений русских революционеров до них, был моральный долг улучшить судьбу народа. Я считаю, что наивный плакат революционного периода, на котором полукрестьянин-полупролетарий Ленин метлой очищает земной шар от нечисти монархов, помещиков (? - попов!) и капиталистов, правдиво выражает ту глубину политической мотивации, которой было преисполнено руководство большевиков.

Можно многое сказать об объективных противоречиях, которые помешали им достичь своей цели так, как они надеялись - эмоционально и теоретически. Но надо также помнить их биографии и их лица, от Ленина до Сталина (к сожалению, слишком многие из нас никогда большинство этого не знали), чтобы убедиться, что Россия для этого собрала многих из своих лучших людей и что трудно представить себе какую-нибудь элиту, которая смогла бы решить эту задачу лучше, чем они.

(Дальше после этих комплиментов в книге следует по-немецки дотошное изложение убеждений Баро, типичных для западных "левых", об "азиатской" специфике послереволюционной политики ВКП(б) как заменителя революционного рабочего класса и её соответствующих результатах  - сталинской диктатуре и бюрократии. Я пропускаю этот большой кусок текста и перехожу к окончанию главы).

(...)

Революция всегда пробуждает в сердцах ее участников безграничную надежду на великие и счастливые перемены всех условий существования, в которых они находились. (Поэт) Гельдерлин высказал в «Гиперионе» то, что не все люди способны выразить словами, но что чувствует почти каждый, когда движение, к которому они принадлежат, достигает своего апогея: «Никто не должен узнавать наш будущий народ лишь по флагу; всё должно омолодиться, должно стать принципиально иным, чтобы жизнерадость была серьезной и любая работа радостной! ... и ни одна мелочь больше никогда не должна напоминать нам о скучном прошлом». (Поэтическое выражение сути бихевиористского социализма, действующего не пропагандой и принуждением, а положительным оперантным подкреплением, т.е. соразмерным вознаграждением и поощрением общественно полезной работы).

Такова психологическая истина. А затем следует массовое разочарование и отрезвление из-за того, что слишком мало чего изменилось в повседневной жизни, особенно для тех, у кто лишен предпосылок для активной роли в (деятельности) по воплощению далёкой перспективы в ходе длительной перестройки общества. Для многих людей, которые в результате революции не добились - в каком-либо субъективном смысле - свободной деятельности , образ жизни существенно не изменился. Изменяются лишь обстоятельства, а декорации меняются ещё быстрее, причём для некоторых слишком быстро.

Многие рабочие встречали новое начальство, к тому же не всегда свободных от (по выражению Ленина) «коммунистического чванства» выдвиженцев, которых Ленин относил к главным врагам движения, настороженно, порой с недоверием или даже с сопротивлением под влиянием отстраненных большевиками от власти движений социалистов-революционеров, меньшевиков и анархистов. Большевикам с помощью профсоюзов пришлось создавать дисциплинарные суды против прогулов и воровства на производстве и ввести систему премий против сильной тенденции к «уравниловке».

Поскольку гражданская война привела к тому, что проблемы со снабжением продовольствием, топливом и транспортом образовали единый порочный круг, крупная промышленность не работала. Фабричные рабочие и их семьи голодали. Если они вообще могли, то зачастую производили только мелкую продукцию, такую ​​как легендарные зажигалки, и были вынуждены обменивать часть ее на продукты на черном рынке, чтобы просто выжить.

С введением новой экономической политики (НЭПа) в 1921 году, цель которой была установить товарообмен с бунтующим крестьянством, еще больше усилился идеологический конфликт с рабочим классом, поскольку ему, якобы политическому гегемону, в отношении потребления выпала роль Золушки. Все ранние партийные оппозиции, от «левых коммунистов» до «рабочей оппозиции» и «демократических централистов», тем или иным образом выражали разочарование рабочего класса, который чувствовал, что его обманули в праве первородства, и это разочарование никоим образом не ограничивалось одной лишь конкретной проблемой потребления, а в конечном итоге было вызвано тем, что большинство рабочего класса снова было низведено до подчиненной роли в обществе.

Это игнорирует, например, Эрнест Мандель в книге «Марксистская экономическая теория» - «Marxistische Wirtschaftstheorie» von Ernest Mandel, Frankfurt a. M. 1968, стр. 660 и далее, где он приписывает растущее отчуждение между рабочим классом и партией прежде всего политике принудительного ограничения потребления, т.е. неадекватному решению «фундаментального противоречия между некапиталистическими (это слово скрывает последовательную неточность Манделя, считавшего советскую действительность после-капиталистической!) производственными отношениями и буржуазными отношениями распределения». Ведь в обстановке после гражданской войны, когда о чрезмерной норме накопления не могло быть и речи, большевики лишились политических предпосылок для достижения согласия с большинством рабочих в демократической дискуссии о необходимом уровне ограничений (потребления). Начавшееся в конце 1920-х годов преобладание над «старым» рабочим классом миллионов людей, брошенных в промышленность в результате преобразований сельского хозяйства (насильственной "сплошной коллективизации"), делает совершенно иллюзорной саму идею массового голосования по вопросу распределения прибавочного продукта в этом конкретном советском случае. С другой стороны, практика в Югославии, которая стала возможной после Второй мировой войны благодаря косвенной защите Советским Союзом*, никоим образом не доказывает того, что социалистическая демократия «сама по себе» экономически более эффективна, как думает Мандель. В отношении Советского Союза 1920-х и 1930-х годов следует скорее опасаться обратного. (Продолжение следует.)

---

* Ложь. Сталина взбесила независимость Тито, отказавшегося лакействовать перед ним. Так как на территории Югославии не было советских войск, то свержение Тито военной агрессией было бы рискованным делом. Поэтому сталинская пропаганда ограничилась лишь злобной руганью в адрес Тито и СКЮ.

.

БАРО "АЛЬТЕРНАТИВА" - 7

Прошу обратитить особое внимание на первые два абзаца следующего отрывка. Они потрясают своим воистину схоластическим, априорным схематизмом совершенно абсурдного, антинаучного прыжка от "законов природы" к "законам общественного развития". Это - к несчастью, сохранившийся в марксизме как нелепый пережиток типичный жульнический фокус буржуазных натурфилософов от Мальтуса до "социал-даринистов", "социобиологов" и т.п. шарлатанов. На это необходимо хоть кратко, но решительно возразить.

Во-первых, надо указать на уникальную особенность человека как биологического вида, утратившего свою экологическую нишу и вынужденного на уровне поведения (уточню: не "инстинктивного" или "рефлекторного", а именно оперантного, которое часто называют "разумным",) приспосабливаться к громадному разнообразию природных условий... но вопреки этому не вымершего, а наоборот, уже в так называемом "палеолите" распространившегося почти по всей планете. Этот факт невозможно объяснить официальной "саванной" гипотезой эволюции "от обезьяны к человеку".

Единственная действительно научная, но отвергнутая и задушенная официальной "антропологией" альтернатива - это теория эволюции человека через стадию водного (литорального) образа жизни, которую выдвинул Алистер Харди (Alister Hardy) и защите и популяризации которой посвятила всю свою жизнь и энергию Элейн Морган (смотри её книги "The Naked Darwinist" (перевод на русский на этом блоге: начало - 21.07.2016), "The Aquatic Ape" и "The Scars of Evolution" by Elaine Morgan и на youtube - целый ряд её выступлений с докладами). Эта теория очень солидно обоснована массой фактических данных, часть которых показана на этом плакате:

(Автор: Chan Wang Chak, апрель 2013 г.)

Во-вторых, живые организмы индивидуально приспосабливаются к окружающей среде при помощи оперантного поведения, само существование и необходимость которого были открыты в 1930-х годах отцом радикального бихевиоризма - гарвардским профессором Б.Ф. Скиннером (Burrhus Frederic Skinner) - и не были известны ни Марксу (естественно), ни Баро (из-за того, что схоластика "марксизма-ленинизма" объявила бихевиоризм "антинаучным буржуазным учением"). Радикальный бихевиоризм был за пределами интеллектуального горизонта Баро, и поэтому Баро ничтоже сумняся и совершил этот нелепый козлиный прыжок от устарелых воззрений Дарвина к устарелым воззрениям Гегеля и Маркса.

Подчеркивания сделаны автором. Мои краткие примечания в тексте - (в скобках курсивом).

*  *  *

Рудольф Баро:

"Сконцентрировав внимание на обобщении специфических законов исторического развития, характерных для Европы с начала освобождения городов (от феодалов) в конце Средневековья  и до современности, Маркс, очевидно, уделял меньше внимания другой точке зрения, вполне очевидной в связи с (эволюционизмом) Дарвина: в развитии человека как биологического вида исторические законы, открытые Марксом, заменяют биологические законы эволюции, или точнее, первые (исторические), будучи высшими, известным образом отменяют вторые (биологические).

Но сами классики (марксизма) в целом были убеждены, что это процесс длительный и, по крайней мере при капитализме, еще не законченный. Как показывает чрезвычайно разросшийся с прошлого (19-го) века  материал древней истории и этнографии, характерный для эволюции организмов метод преемственности продолжается и в ранних классовых обществах - конечно, в видоизмененной форме. В эволюции видов мы обнаруживаем, что наиболее развитая форма в момент времени t-1 никогда не возникала из формы, которая была самой высокоразвитой в момент t-l. На следующий более высокий уровень развития всегда выходит одна из ветвей, еще не развившаяся и не специализированная в весьма специфическую и потому ограниченную структуру, одна из еще «неоформленных» ветвей. Мы не произошли от неандертальцев, хотя они являются звеном в цепи, указывающей (?) на нас. Здесь преемственность (Aufeinanderfolge) не является дифференциацией (Auseinanderfolge). То же самое относится и к первым трем формациям классовых обществ (азиатскому, античному и феодальному). (Храбрый портняжка Баро: "Одним махом семерых убивахом").

В своих конкретных представлениях в «Grundrisse - Очерки...» (стр. 375 и далее) Маркс также подтверждает эту точку зрения. Он рассматривает условия землевладения на древнем Востоке, у греков и римлян, а также у германских народов, как предпосылки «азиатского способа производства», античного рабства и феодализма, и предполагает, что они логически и исторически преемственны. Но он нигде не утверждает, что, например, германские народы реально прошли через более ранние формы. Возможно, существует общая отправная точка, более примитивное состояние общества, которое дифференцировалось на эти различные формации в зависимости от условий окружающей среды, в которых находились разные общества. Но каждая из трёх «естественно развившихся» формаций возникла непосредственно из первобытного общества, хотя рабство возникло не раньше азиатского способа производства, а феодализм — не раньше рабства. Во всяком случае, Маркс писал в 1853 г., что шотландский клановый строй, относящийся к патриархальной завершающей фазе первобытного общества, был «на целую ступень», но не на две-три ступени ниже феодализма (MEW, т. 8, стр. 501). Более высокоразвитые формации, с одной стороны, опираются на накопленный более ранними формациями уровень технологии и организации производства и, конечно же, на некоторый организационный опыт, а с другой стороны, это предполагает, что более ранние формации уже минули вершину развития и находятся на стадии застоя или упадка.

Подавляющее большинство народов, вышедших из первобытного общества в Средние века, а в Африке и в новое время, «выбрали» тот или иной вариант азиатского способа производства, поскольку он объективно мог принести им максимально возможный и, как правило, вероятно, единственно возможный прогресс. Прежде чем я более подробно расскажу об этом способе производства, который, согласно современным знаниям, лучше всего охарактеризовать как экономический деспотизм, я просто хочу сказать, что у первооснователей древних цивилизаций он возник непосредственно в результате борьбы с природой за более продуктивное земледелие, которое в условиях конкретных территорий может быть достигнуто только усилением общественного характера труда, т.е. в государственных масштабах. Племена, которые позже своими нашествиями покорявшие такие цивилизованные народы, были ассимилированы в существующий способ производства в первую очередь именно потому, что они врастали в традиционную деспотическую традицию из-за необходимости тесного сотрудничества в коллективном военном подавлении численно более численного коренного населения. Во-первых, рабство и феодализм возникали только в природных условиях, не требовавших широкомасштабного сотрудничества в сельском хозяйстве, поскольку оно основывалось на достаточном количестве осадков, а не на искусственном орошении. (Это очень даже сомнительно!) Во-вторых, греки и римляне, а тем более германские народы, развивались на территориях, которые прежде не были освоены и преобразованы более древними цивилизациями. Спартанцы достигли не античного рабовладельчества, а лишь варианта азиатского способа производства именно потому, что они специализировались на коллективном угнетении другого народа. Древние экономические деспотии вообще характеризуются тем, что родовые структуры в них не распадаются и не уничтожаются, а сохраняются и накладываются друг на друга.

Короче говоря, можно сказать грубо афористически: первоначальное рабовладельчество существовало только там, где ранее не господствовал экономический деспотизм. Первоначальный феодализм существовал только там, где ни рабство, ни экономический деспотизм ранее не доминировали полностью и эффективно. Конечно, в ходе развития от одной формации к другой исторические взаимосвязи становятся более тесными, причём гораздо более медленное развитие в древней (доколумбовой) Америке и Африке к югу от Сахары показывает, насколько значительную роль в этом сыграла географическая концентрация народов в Старом Свете на Ближнем Востоке.

Лишь при европейском и — не столь явно — японском феодализме была найдена та «естественная» формация, не содержащая принципиальных ограничений двух предыдущих, кризис которой не грозит бесконечным застоем в виде цепи бесплодных внутренних упадков и подъемов. Однако первоначальный капитализм появился лишь там, где ранее развился этот феодализм с внутренне присущей ему тенденцией к трансформации. Феодализм-капитализм по своей сути является единым развитием, диалектическим развертыванием и распространением одной (или, в случае Японии, двух) человеческих цивилизаций.

Хотя эта так называемая западная цивилизация более или менее охватила основные территории античного рабства, на вершине её капиталистической фазы ей в качестве внешней добычи противостояло всё наследие старейшего цивилизованного способа производства. По сей день на народах этих стран сказывается тот факт, что их далекие предки первыми создали высокую культуру и при этом были вынуждены подчиняться социальной структуре, которая сама по себе не создавала взрывной динамики. Однако ясно, что без труда древнего Шумера, Египта, Индии, Крита и т. д. у нас не было бы этих Греции и Рима, нашего феодализма и нашей английской промышленной революции. Но спонтанная солидарность с чуждыми (этносами) не  свойственна человеческой природе. Она предполагает знание исторической взаимозависимости и общности нашей будущей судьбы. Даже в странах советского блока учебники по истории совершенно непропорционально рассусоливают лишь последние несколько сот лет европейской истории. Прогрессивные движения в Европе и Северной Америке должны особенно стремиться понять конкретные формы и проблемы освобождения, вытекающие из «азиатского» наследия остального человечества.

Но это будет для них тем легче, чем основательнее они поймут, что дальнейшее освобождение их собственных обществ от капитализма натыкается на барьер государственно- монополистических структур. Потому что в своей классической высшей форме, такой как экономический деспотизм в Древнем Египте, Месопотамии, Индии, Китае и Перу, азиатский способ производства и формирование перехода к раннеклассовому обществу, проявляет многозначительную структурную связь с нашей эпохой финала классового общества. В 1881 году Маркс еще раз заявил, что путь к коммунизму можно понимать как диалектический процесс возврата к условиям, аналогичным архаическим, но на более высоком уровне.

Бывший когда-то движением «вперед», а теперь «назад», переходный этап между коммунизмом и развитым классовым обществом, характеризуется в обоих случаях специфической функцией государства, вытекающей непосредственно из общественного разделения труда и сотрудничества. Государственная, уже не общинная или еще не общественная (собственность на) средства производства — вот что характеризует эти две эпохи. Мы лучше поймем реальные противоречия, с которыми мы сталкиваемся, выйдя за пределы капитализма, если детально рассмотрим этот старый «азиатский способ производства», этот старый экономический деспотизм.

Конечно, было бы бессмысленно пытаться объяснить современную эпоху и ее перспективы с помощью такой структурной аналогии. Современная государственно-монополистическая структура не только движется в противоположном направлении, но, что важнее, с динамикой, которая неумолимо ломает пределы её самой. Это сравнение призвано обострить наше видение на её проблемы, но в то же время и подчеркнуть то впечатление, что общество, столь подчиненное пирамиде государственного управления трудом, как наше, не может считаться социалистическим, свободным от эксплуатации и угнетения человека человеком.

Строго говоря, выражение «азиатский способ производства» обозначает не законченную формацию, а скорее звено связи между патриархальной финальной фазой первобытного общества и классовыми обществами Азии, существующее в определенном типе архаической земледельческой общины. Там, где Маркс в «Grundrisse - Очерках...» говорит о «формах, предшествующих капиталистическому производству», он подразумевает одновременно «античные» и «германские», а также «славянские и румынские» формах. При этом его интересуют не вполне развитые формации, а различные естественные формы земельной собственности, которые затем при переходе к классовому обществу определяют различия между тремя докапиталистическими формациями. Позднее Маркс, по-видимому, отнес азиатское классовое общество к первичной, архаичной формации, поскольку в нем первоначальная общая собственность деревенских общин не распадалась на частную собственность, а фактически делалась государственной, так что масса производителей там оставалась непосредственно объединенной своими условиями труда. Но во всех древних развитых цивилизациях человечества, возникших в доантичные тысячелетия на Евфрате и Тигре, на Ниле, на Инде, на Хуанхэ, в Малой Азии, на Крите, в Южной Аравии и на Ганге, человечество несомненно было разделено на эксплуататоров и эксплуатируемых, на господтвующих и угнетаемых.

Как же возникло это самобытное классовое общество без частной собственности?"

*  *  *

Далее Баро пространно излагает традиционно марксистские представления о "диалектическом" возникновении классового общества из бесклассового, которые не дают абсолютно ничего для понимания того, как осуществить обратный переход от классового общества к бесклассовому. Я пропускаю все эти разглагольствования хотя бы потому, что лёгкость насильственной реставрации капитализма на обломках СССР и в странах Восточной Европы свидетельствует о том, что не только вся гегельянско-марксистская схоластика "закономерностей исторического развития", но и упования Баро на "сильную власть без частной собственности", которая якобы "приведёт (силком?) человечество к социализму" - бред собачий. Древнее рабство возникло лишь тогда, когда возникло государство, как инструмент угнетения и эксплуатации. Крах государственной власти означал крах рабовладельчества. "Сильная власть" государства всегда была и остаётся поныне инструментом эксплуатации и угнетения, и чем она сильнее, тем разнузданнее её произвол и коррупция. В этом - вся "логика исторического развития", и точка.

Сейчас важно понимание того, что капитализм теперь уже клинически мёртв и лежит в реанимации, подключенный к поддерживающей его противоестественное дальнейшее паразитическое существование упыря-людоеда машине государства, полностью подкупленной миллиардерами , которая становится всё более тоталитарной во всех без исключения странах. Причина этого - хронический финальный кризис капитализма, вызванный закономерным падением нормы капиталистической прибыли, что неопровержимо доказал политэконом-марксист Генрик Гроссман, смотри переводы его работ на этом блоге.

Клинически мёртвый капитализм (особенно сверхаккумулированные финансовые капиталы миллиардеров-глобалистов) существует лишь благодаря своей реальной закулисной власти над официальными органами и учреждениями власти, как отдельных стран, так и "международных" организаций. Подкупленные глобалистами органы власти снабжают капитализм фиктивными "прибылями", в частности при помощи государственных займов, дающих буржуям доход с опроцентовки, и "государственно-частных партнёрств - Public-Private Partnerships", являющихся новым названием корпоративного государства, которое по определению, данному Муссолини, не что иное, как фашизм.

Эти "PPP" - источники фиктивных прибылей миллиардеров-"инвесторов", паразитирующих на всяческих заведомо убыточных для госбюджетов заказах - вооружений, "зелёных устойчивых - green sustainable" безумных проектов борьбы с мнимой "климатической катастрофой", проектов тоталитарной цифровизации (превращения народов в рабов, низведённых до скотского состояния), поголовной "вакцинации" губительными ген-модифицирующими ядами и т.д. и т.п. Буржуи и бюрократы образовали единый господствующий класс и проводят глобалистскую политику, направленную против интересов и самого существования остального человечества. Фашизм теперь не националистический, а глобалистский и "гендерно-зелёный", выступающий под лживым лозунгом "woke-антифашизма", а реально против суверенитета и независимости народов. Следовательно, от этой сатанинской напасти человечество может спасти только мировая социальная революция, и уж никак не продажная "сильная власть" в подражание Гитлеру, Сталину и прочим гнусным диктаторам. Продолжение следует.

.

БАРО "АЛЬТЕРНАТИВА" - 6

Итак, движемся дальше. Я надеюсь, что читатель помнит, что в предыдущем отрывке Баро противоречил самому себе, называя "инструментом изучения и изменения социальной действительности" прозападные гегельянские предрассудки Маркса и Энгельса - так называемый "марксизм", который Ленину пришлось - воистину гениально и по-новаторски - вывернуть наизнанку! Все гегельянские фантазии о мнимой "логике истории" - не только Маркса с Энгельсом, но и всего свиного стада буржуазных псевдоучёных лжецов и идиотов - Макса Вебера, Тойнби, Сорокина, Ясперса, Берлина, Фукуямы и т.д. - не стоят и ломаного гроша. Но в следующем отрывке он уже безжалостно критикует эти фантазии и предрассудки. Возникает закономерный вопрос: Какие силы и факторы формируют и изменяют общественные отношения?

Проф. Б.Ф. Скиннер (1904-1990)

Мой ответ такой: В настоящее время единственным действительно научным инструментом изучения и изменения социальной действительности является оперантный анализ поведения - радикальный бихевиоризм проф. Б.Ф. Скиннера и основанная на нём бихевиористская технология социальной инженерии. Мои краткие примечания в тексте - (в скобках курсивом).

*  *  *

Рудольф Баро:

"На эту тему он (Ленин) профилактически задал перца "героям" тогдашнего (ренегатского) Второго Интернационала, облаявшим большевиков за такое нарушение «марксистской ортодоксальности», и их нынешним ("левым") подражателям: «Нашему европейскому буржуазному мещанству даже и не снилось, что дальнейшие революции в странах Востока, неизмеримо более богатых населением и характеризующихся неизмеримо большим разнообразием социальных условий, несомненно, ошарашат его своим несравненно большим своеобразием, чем русская революция» (LW, т. 33, стр. 466). Что же это за странные "ленинисты" (сталинско-брежневская номенклатура), которые сегодня читают морали китайской революции, охватившей добрую четверть человечества...

Маркс лишь коснулся вопроса о том, как неевропейским народам следует присвоить достижения эпохи частной собственности, т. е. богатства Запада с его промышленными предпосылками. Скорее всего, он не учитывал огромные размеры разрыва в материальном (благосостоянии), а также значения различий в субъективных факторах, между историческими типами характеров людей Европы и колониальных частей света (т.е. между их системами оперантных взаимозависимостей между людьми, определяющих их  общественные отношения). Действительная драма современности, которую мы называем абстрактным термином «(экономическое) развитие», была бы не меньшей, если бы надежды европейских социалистов оправдались, а как раз наоборот! Гегель и Маркс любили называть неожиданную, непредвиденную поломку исторической необходимости «ухищрением разума». Не следует ли тот факт, что массы «третьего мира» опередили (революционное) пробуждение Европы, называть таким ухищрением разума?

Народы (экономически) отсталых (т.е. подвергающихся грабежу Западом) стран сейчас живут в попытках избежать катастрофы, которая может принести гораздо больше жертв, чем железный поток русской революции, причём, что самое главное, бесполезных жертв. Революции (антикапиталистические), подобные российской и китайской, являются предпосылкой победы над голодом. Одна из самых ранних идей марксизма заключается в том, что «атакующим» классам, т.е. ранее угнетаемым классам, революция нужна как их собственная (политическая) активность, чтобы «избавиться от всей старой грязи и стать способными основать новое общество» (MEW , т. 3, стр. 70). Это тем более относится к народам, угнетаемым вдвойне, которые капитализм застал на более низкой ступени общественного развития. Им нужно зерно не из Канады, а зерно из самих Азии и Африки, а для этого им нужен новый образ жизни, такой же некапиталистический, как в Советском Союзе и в Китае (и освобождение от роли сырьевых придатков Запада и долговой кабалы у Запада). Как иначе народы (нео)колониальных стран могут преодолеть свой комплекс неполноценности и обрести в массе новое сознание и уверенность в себе, необходимые для прогресса, как не путём собственной освободительной революции? Существующие социалистические страны могут быть благоприятной внешней обстановкой для этого, но в любом случае ими не могут быть освобождены массы южного полушария (, оставаясь пассивными). (Чушь. Необходимо было не только "профилактически" противодействовать прозападным "цветным революциям" повсюду в мире, но и активно поддерживать все антизападные, антикапиталистические движения!)

Для материального строительства прежде всего требуется сильная и – чтобы дать возможность преодолеть традиционную пассивность – зачастую во многом деспотическая государственная власть, черпающая свою легитимность и авторитет лишь в результате революции и уничтожения характерной для старого «азиатского (т.е. компрадорского) способа производства» проказы коррупции. (Бред. Мы видим - особенно в нынешних условиях системного кризиса капитализма - повсюду в мире от США до Аргентины и от Украины до Филиппин, что именно деспотическая государственная власть является инкубатором самой наглой, безнаказанной коррупции.) Эта государственная власть должна стоять над каждым «помощником развития», который приезжает туда (с Запада), чтобы поделиться своими техническими знаниями и который постоянно стремится насаждать колониалистские порядки. Таких, как д-р Бетьюн (Bethune), единицы. Вот почему государственная власть освободившихся стран должна существовать до того, как какие-то европейские советники заманят в «сообщество». Она должна занять по отношению к этим советникам ту же позицию, какую молодая Советская власть заняла по отношению к буржуазным специалистам. И если такие советники уже сегодня приезжают из Советского Союза и, конечно, из других союзных с ним стран, им тоже придется мириться с этим ограничением, пока они не выдержат испытание своей интернациональной братской солидарности. История освободительного движения после Второй мировой войны неопровержимо доказала, что темпы и эффективность освобождения масс зависят от реализации именно таких отношений.

Представmnt себе, чего достигли бы колониально эксплуатируемые народы, еще живущие в докапиталистических условиях, если бы западноевропейский пролетариат на рубеже (19-го и 20-го) веков упредил (своими революциями) освободительные революции за пределами (Западной) Европы. Можем ли мы полагать, что дух солидарности человечества и практика равенства всех имеющих человеческое лицо, возобладали бы сразу же и безоговорочно? Рабочий класс Европы объективно соучаствовал в колониализме, что имело идеологические последствия. На Штутгартском конгрессе социалистов в 1907 году предложенный проект резолюции о том, что конгресс не отвергает принципиально всю колониальную политику, поскольку она может иметь цивилизационный эффект при власти социалистов, был отвергнут лишь незначительным большинством голосов. Ленин сообщал, что в комиссии этого конгресса по колониальному вопросу была предпринята попытка «протащить запрет на иммиграцию рабочих из отсталых стран (кули из Китая и т. д.)». Он констатировал: «Это - тот самый дух аристократизма среди пролетариев ряда "цивилизованных" стран, которые получают известные выгоды от своего привилегированного положения и поэтому склонны забывать необходимость интернациональной классовой солидарности» (LW, т. 13, стр. 66 и сл.).

Узкие профсоюзные интересы рабочего класса Запада, который, со своей стороны, закоснел в существенной материальной и культурной отсталости и, более того, не имел столь острой нужды в солидарной внешней политике, как разоренная Советская республика, удалось бы обуздать только при максимуме революционного сознания и самоотверженности. Но бюрократия социал-демократических партий и профсоюзов имела тенденцию культивировать колониалистские предрассудки. Для обостренного чутья нынешнего (в 1970-х годах, но не сейчас!) читателя даже позиция Фридриха Энгельса не была полностью свободна от «образованной» европейской надменности, как это можно видеть, например, в некоторых его комментариях об индийском восстании 1857-59 гг. Немало авторитетов рабочего движения на Западе сперва пытались читать мораль «дикарям» и «полуцивилизованным», а после первых неудач в своих усилиях проповедовать в Азии и Африке протестантскую трудовую этику (буржуйского профессора Макса Вебера), с возмущением отвернулись, как праведный воспитатель от неблагодарного подопечного. В любом случае, вся бюрократия рабочего (движения) имела склонность к воспитательному колониализму. И по всей вероятности опекаемые народы были бы вынуждены выступить против таких гипотетических социалистических правительств - пусть и в несколько более благоприятных условиях, чем раньше, с левым меньшинством европейских социалистов на своей стороне.

Прежде всего мы должны ещё раз повторить, что этим народам абсолютно необходимо своё собственное восстание для (социалистического) преобразования. Они должны сперва культурно отстраниться от (Западной) Европы, одновременно усваивая ее технологические достижения. Ведь экспорт цивилизации Европой (Западом) по самой своей сути является колониалистским, даже если он осуществляется рабочим правительством. Ни Россия, ни Китай не решили бы своих проблем развития такими темпами, с таким высвобождением производительных сил народа, если бы не были вынуждены решать их революционным самоутверждением против враждебного окружения.

Если, как мы теперь понимаем, социалистически-коммунистический строй не может быть основан на одних лишь местных материальных условиях, то смыкание цивилизационного разрыва, о котором говорил Ленин, является главной всемирно-исторической задачей подготовки социализма, стоящей перед самими революционными народами, которые в борьбе выработали необходимую трудовую дисциплину. Революциями в России и Китае, революционным процессом в Латинской Америке, Африке и Азии человечество идет к социализму кратчайшим путем. Там, на «Востоке», проснулись те самые настоящие обездоленные всей Земли. Роль рабочего класса, который был решающей ударной силой русской революции и который, конечно, имеет также и задачи в Западной Европе, в этом контексте должна быть рассмотрена по-новому. Во всяком случае, революция и в Европе не привела бы сразу к тому социализму, на который надеялся Маркс, а - что куда вероятнее - к той столь хорошо известной нам форме, от которой предостерегал Бакунин ввиду, с одной стороны, прусско-германской социал-демократии и, с другой стороны, стиля руководства в Интернационале. Но наш бюрократический централизм всё снова и снова объясняют как следствие отсталости России, которая олнако ответственна лишь за некоторые эксцессы. Поскольку иерархический аппарат функционеров рабочих организаций является потенциальной государственной машиной, то в них зреет не новая Парижская Коммуна, а очищенный от капитализма государственный монополизм.

Мы сможем лучше понять тенденцию государственного монополизма, которая в грядущую эпоху станет предметом борьбы (трудящихся) за освобождение во всем мире, если сравним этот современный переходный период к бесклассовому обществу со старым экономическим деспотизмом, который был господствующей основной формой перехода (человечества) к классовому обществу. Именно поэтому история и современные тенденции развития «Востока» представляют для нас актуальный интерес. Мы увидим, что характер эпохи, как она разворачивается в «столкновении между контрреволюционным империалистическим Западом и революционным и националистическим Востоком», является нынешним последствием всей прежней мировой истории. Поэтому в существенных пунктах необходимо лишь дальнейшее развитие тех предпосылок, которые уже даны в материалистическом обзоре исторического развития Марксом и Энгельсом.

В кратком катехизисе, который наши пропагандисты преподают первокурсникам ВУЗов и в других местах, от богатства этой исторической картины вряд ли что осталось, кроме идеи закономерной последовательности пяти формаций: первобытного коммунизма, рабства, феодализма, капитализма и социализма-коммунизма, плюс возможно ещё концепции всего процесса согласно диалектическому принципу «Aufheben» и «отрицания отрицания». В особености, классикам (марксизма) совершенно неверно приписывают догматизм, согласно которому каждое конкретное общество тело принципиально должно пройти через все эти формации. В качестве чрезвычайной меры пришлось придумывать почти антиисторическую метафору «перепрыгивания» тем или иным народом через целые общественные формации. Но она не даёт теоретической справки даже для азиатских народов СССР, для которых она скорее всего имела бы смысл. (Историк, знакомый с фактами, должен утратить любое настоящее понимание исторического процесса, если он доккатится до того, чтобы заявить, что германские народы, которые «сразу» попали в феодализм, «перепрыгнув через рабовладельческий строй», на что ничто не указывает в период их формирования. - Ведь существованиие рабов в патриархальном домашнем хозяйстве у германских племен, как и у всех древних народов, даже на всем древнем Востоке, не было предшественником античного использования рабов как главной силы в производстве.)

До недавнего времени у нас не разрешалось задавать вопрос о реальной концепции того социального устройства, которое европейские колонизаторы, рыскавшие по свету по окончании Средневековья, находили почти во всех неевропейских странах (если только они не были всё еще первобытно-племенными), будь то Мексика, Центральная Америка и Перу, будь то Индия и Китай, будь то Африка или Ближний Восток. Там, где в действительности речь шла - кроме Америки и Африки - о различных стадиях застоя и упадка древнейшей формации классового общества, которую Маркс экономически описывал как азиатский способ производства, а политически - как восточный деспотизм, обнаруживались разнообразные рабовладельческие и феодальные общества, хотя и наделённые «особенностями», потому что Сталин отрицал концепцию азиатского способа производства.

Если Маркс видел в Азии одну-единственную социальную революцию, совершенную англичанами, то согласно нынешним учебникам, например, в Китае и Индии где-то в первой и, соответственно, во второй половине первого тысячелетия н. э. якобы произошел переворот от «патриархального рабовладельческого общества» (термин тем более бессмысленный, что даже использующие его признают, что там рабство никогда не было характерной чертой производственных отношений) к феодализму. В качестве доказательства приводят несколько чисто описательных черты, общие с европейским феодализмом, ничего не говорящие о внутренней логике азиатской формации. Для Маркса, бывшего приверженцем исторической эволюции конкретных обществ наподобие эволюции организмов (MEW, т. 23, с. 26  и след.) и выводившего свое понятие феодализма из начатого германскими народами европейского развития, для феодализма категорически характерно то, что он имманентно (по своим внутренним причинам) создаёт предпосылки революционной замены себя капитализмом. Что же это за «феодальные производственные отношения», которые - не только в Восточной Азии, но даже и в Турции - «воспроизводятся с неизменностью природных процессов» аж до времен Маркса? (MEW, Том 23, стр. 155).

Это ещё вопрос, насколько универсален тезис Маркса в предисловии к «Критике политической экономии», согласно которому общественные формации под действием своих внутренних противоречий путём социальной революции создают следующие, более высокие формации. Среди «прогрессивных эпох экономической общественной формации» Маркс там на первом месте называет азиатскую. При этом в «Grundrisse - Очерке критики политической экономии» он сам же показал, что и почему она никогда и нигде сама по себе не вела к более высокому способу производства. Даже в древнем рабовладельческом обществе смертельные антагонизмы между производительными силами и производственными отношениями проявлялись только разрушительным образом. В падении Западной Римской Империи не был замешан никакой революционный класс. Задним числом в феодализм вчитывают, что колонат и различные другие отношения зависимости оказываются семенами нового порядка, находящегося вне рабства латифундий, которое стало нежизнеспособным. Но разве Энгельс не придерживался мнения, что германским народам была нужна внешняя движущая сила, хотя бы под влиянием Рима, для ускорения формирования у них классового общества, чтобы придать агонии Рима некий положительный смысл? «... Европу омолодили не их специфические национальные особенности,» - писал он, - «а попросту их варварство, их родоплеменной строй... Фактически только варвары способны омолодить мир умирающей цивилизации, страдающей родовыми муками. И высшая ступень варварства... была именно самой благоприятной для этого процесса. Этим все объясняется» (MEW, том 21, стр. 150 и след.).

Массы «третьего мира» в подавляющем большинстве теперь уже не исконные варвары (этот термин Моргана и Энгельса явно устарел), но поскольку они в своих устаревших цивилизациях, разлагаемых капитализмом, уже не могут жить и даже просто выжить или по меньшей мере низводятся ниже своих традиционных условий существования, то они вынуждены подниматься на борьбу. И в ней они смогут обрести столько свободы от своих старых и новых оков, что смогут основать собственную новую цивилизацию." (Продолжение следует.)

.

БАРО "АЛЬТЕРНАТИВА" - 5

-

В следующем - воистину замечательном - отрывке Рудольф Баро напоминает о разработанной Лениным (отвергнутой сталинско-брежневской партийно-бюрократической номенклатурой и возрожденной на короткое время Н.С. Хрущевым) стратегии коммунистического революционного движения, в которой главную роль играет борьба Советской России и народов колониальных и зависимых стран против сатанинской бестии глобального западного империализма. Это, конечно, непростительная "ересь" с точки зрения бесплодной ортодоксальной (социал-демократической и сталинистской) схоластики, и одновременно оригинальное подтверждение правильности примененного на практике Хо Ши-мином, Муаммаром Каддафи, Че Геварой, Сальвадором Альенде, Саморой Машелом, Сандинистами, Уго Чавесом и многими другими борцами против империализма истинно ленинского понимания сути революций эпохи империализма, которое абсолютно противоположно и предательскому анти-интернационализму примитивного уголовника сталина, ликвидировавшего ленинский Коминтерн, и холуйским стараниям безмозглой сталинско-брежневской номенклатуры (горбачева, ельцина, путина & Co) стать "партнером" людоедского Запада, закономерный и позорный крах которых мы наблюдаем сейчас.

 Все приводимые автором цитаты Маркса, Энгельса и Ленина я перевожу с указанием места в собраниях сочинений Маркса и Энгельса (MEW) и Ленина (LW) на немецком языке, изданных в ГДР, но без сверки с официальным текстом на русском. Я и далее не перевожу на русский, а лишь заключаю в кавычки многократно повторяемое в тексте волшебное гегельянское словечко «Aufheben». Мои краткие примечания в тексте - (в скобках курсивом).

*  *  *

Рудольф Баро:

"Происхождение некапиталистического пути

Между 1905 и 1923 годами прогресс человечества в XX веке решительно пошёл иными путями, чем могли предвидеть Маркс и Энгельс, а с 1945 года это стало очевидным. Они (Маркс и Энгельс) анализировали ту общественную формацию (капитализм), к которой европейская часть человечества (включая Северную Америку) пришла на своем специфическом пути через античное рабство и германский феодализм (и, что самое важное, через беспрецедентное колониальное ограбление западным империализмом всех остальных частей света), и пришли к выводу, что обнаруженные ими внутренние антагонизмы капитализма напрямую приведут к его уничтожению пролетарской революцией. Реакции и развитие событий, которыми народы Азии (заодно с которыми можно считать Африку и, с оговорками, Латинскую Америку) ответили на европейское завоевание мира для капиталистического рынка, интересовали их прежде всего в связи с обострением внутрикапиталистических противоречий и улучшением условий борьбы европейского пролетариата.

Однако Ленин был первым, кто осознал грядущее смещение центра революционной бури на Восток в связи с антиколониальными движениями и революциями в Персии, Турции, Китае и Индии, последовавшими за русской революцией 1905 года, и рассматривал с этой точки зрения приближение следующей русской революции. В конце своей жизни Ленин пришел к обобщению этой новой ситуации, которая однако всё еще не стала общеизвестной ни для европейских, ни для советских марксистов.

В конечном итоге суть в том, что прогресс в нашу эпоху происходит не столько непосредственно из внутренних противоречий империализма, сколько из проистекающих из них  внешних противоречий. (Правильнее сказать: западный капитализм - оплот реакции, а угнетаемые им народы всего остального мира - потенциально носители прогресса). Уже Октябрьская революция была и остается гораздо более важным событием, чем всего лишь (с близорукой европейской (европоцентристской) выжидательной точки зрения) «деформированным» заменителем так и не состоявшегося восстания пролетариата на Западе. Прежде всего, это была и есть первая антиимпериалистическая революция в стране, которая, несмотря на начавшееся в ней развитие капитализма, была страной преимущественно докапиталистической, с полуфеодальной, полу-«азиатской» социально-экономической структурой. Её задачей был тогда не социализм, как бы искренне ни верили в это большевики, а быстрая индустриализация России по некапиталистическому пути. Только теперь, когда эта задача в основном решена, на повестке дня в Советском Союзе стоит борьба за социализм. (Поганый выродок сталин, расправившись с большевиками в 1937 году, нагло заявил, что якобы "социализм в СССР уже в основном построен"!) И теперь не только для нас, в европейских некапиталистических странах, но и, в перспективе, для большинства народов мира, представляет огромный интерес, как будет происходить этот переход. Хотелось бы без предубеждений выяснить, какой в ​​действительности характер имеют производственные отношения в Советском Союзе и какие последствия назревают в этой социальной и национальной структуре. Конечно, столь же важен и Китай. В европейских странах - союзниках Советского Союза - из-за более быстрого темпа развития событий особый интерес представляет политическое развитие как выражение тех же социальных противоречий, которые характеризуют служащее как образец советское общество. Но обо всём этом - позже.

Сдвиг главного фронта борьбы с внутренних противоречий империализма на внешние, что отражено в конечно сомнительном, но многозначительном лозунге «мировая деревня против мирового города», имеет первостепенное значение для определения всех остальных позиций в программах революционной борьбы современности. Любому должно быть ясно, что этого нельзя было ожидать согласно классической марксистской (ренегатской сталинской) традиции. Это имеет, помимо практических, ещё и теоретические последствия в отношении марксистской концепции истории. Обусловленность и последовательность экономических формаций, и в особенности нашего нынешнего переходного периода в мировом масштабе, предстанут в ином свете, если мы постарамся понять их не только с привычной точки зрения «Aufheben» частной собственности, но и с точки зрения судьбы традиционных классовых обществ Азии, Африки и доколумбовой эпохи Америки. В этих странах частная собственность на средства производства, которая была главной движущей силой исторической динамики в Европе, никогда не играла той формирующей роли, которую она играла в нашей (европейской) античности (рабовладельческом строе), нашем феодализме и капитализме. Именно поэтому сегодня они являются аграрными «развивающимися странами», в которых «Aufheben» как традиционной, так и компрадорской частной собственности является лишь отрицательным условием прогресса, в отличие от богатых стран, в которых стало возможным позитивное присвоение народом, освободившимся (от капитализма), накопленных богатств и развитых производительных сил.

Все эти вне-европейские культуры, основанные на том, что Маркс называл азиатским способом производства, и которые по большей части намного старше нашей (европейской), заторможены в развитии, символом чего стало колесо буддийского учения, вращающееся на месте, с тех пор как европейский капитализм и колониализм начал разрушать их внутренние взаимосвязи своей промышленной революцией. Под гнётом гнилого восточного деспотизма колонизуемые народы не смогли оказать сколько-нибудь эффективного сопротивления ни торгашам, ни пушкам. А если и побеждали хотя бы пушками, то - как турки и особенно русские - путем активного усвоения «европейских достижений» в области военного дела, что тем неизбежнее влекло за собой проникновение капитализма.

Поэтому Маркс, например, в 1853 году в отношении Индии (см. оба эссе в MEW, том 9, стр. 127 и след. и стр. 220 и далее) пришел к тому реалистичному выводу, что британское господство имело объективную задачу заложить там материальные основы западного, т. е. капиталистического общественного строя. Вопрос был не в том, «имеют ли англичане право завоевывать Индию, а в том, будет ли Индия, завоеванная турками, персами или русскими, предпочтительнее Индии, завоеванной англичанами». Хотя не было никаких сомнений в том, что «страдания, причиненные Индии британцами, существенно отличаются и бесконечно более болезненны, чем все те, что Индии пришлось до этого пережить», Англия вызвала там «величайшую и, по правде говоря, уникальную социальную революцию, которую Азия когда-либо видела». И вопрос состоит в том, «может ли человечество выполнить свое предназначение без радикального революционирования общественных отношений в Азии». Но поскольку история (сатанинского) британского господства в Индии едва ли зафиксировала что-либо, выходящее за рамки разрушения традиционной социальной структуры, «индусы не смогут пожинать плоды новых элементов общественных отношений до тех пор, пока в самой Великобритании правящие классы не будут сметены промышленным пролетариатом или сами индусы не станут достаточно сильными, чтобы раз и навсегда сбросить английское иго».

Однако эта последняя альтернатива, по понятным причинам, не характерна для тогдашних взглядов Маркса, и разгром восстания (сипаев - sepoys 1857-1859гг.) в Индии несколькими годами позже доказал его правоту. Не имело дальнейших последствий и то, что Энгельс более благосклонно оценивал шансы восстания тайпинов в Китае, воевавших более адекватными методами. Оба друга придерживались того обобщения, которым заканчивается второе из этих двух эссе Маркса об Индии: «Только когда великая социальная революция овладеет результатами эпохи капитализма, мировым рынком и современными производительными силами и поставит их под общий контроль наиболее передовых народов (!), только тогда прогресс человечества перестанет напоминать того гнусного языческого идола, который пьёт нектар из черепов убитых жертв». Маркс в 1881 году в случае такой революции на Западе, даже видел - например, для России - возможность всеобъемлющей социальной реорганизации по принципу нынешних китайских народных коммун (MEW, т. 19, стр. 384 и далее). Традиционные деревенские общины должны будут объединяться на территориях (уездов) и в рамках этой более крупной структуры перенимать и применять промышленные достижения Запада, ставшего социалистическим.

О той же самой основной позиции говорится и в последних высказываниях Энгельса о перспективах русской революции в 1894 году: «Напротив, не только возможно, но и очевидно то, что после победы пролетариата и после перехода средств производства в общую собственность западноевропейских народов, в тех странах, которые лишь только попали в западню капиталистического производства и еще сохранили общинные порядки или их остатки, эти остатки общей собственности и соответствующие народные привычки представляют собой мощное средство значительно сократить процесс их развития в сторону социалистического общества... Но необходимым условием этого являются пример и активная поддержка Запада, до сих пор остающегося капиталистическим... И это имеет силу в отношении всех докапиталистических стран, а не только России. Но в России это будет сравнительно легче всего, потому что здесь часть местного населения уже усвоила интеллектуальные результаты капиталистического развития...» (MEW, т. 22, с. 428 и след.). Свержение царского деспотизма «дало бы также и рабочему движению на Западе новый импульс и новые, лучшие условия борьбы, и тем самым ускорило бы победу современного промышленного пролетариата, без чего нынешняя Россия не может двигаться к социалистическому преобразованию ни от общины, ни от капитализма» (MEW, т. 22, стр. 435).

История внесла радикальную поправку в этот первоначальный марксистский прогноз. В то время как капиталистический строй сейчас проходит третью фазу своих внутренних противоречий, но (пока!) не погиб от них, как предсказывал Маркс уже для первой фазы, а Ленин окончательно для второй фазы, многие народы докапиталистических стран самостоятельно вступили на свой путь к социализму. На Западе не было пролетарской революции; и то, что она произойдет в той форме, которая ожидалась ранее, становится все более маловероятным. А русская революция была совершенно иного типа. Сущность и характер революции лишь отчасти определяются её программой и героизмом авангарда, вступающего в борьбу на первом этапе. Советы 1905 и 1917 годов были продолжением Парижской Коммуны, но после них эта преемственность оборвалась. Если сегодня цепляться за надежду на классический социалистический переворот на Западе, то это привело бы к пессимизму, который в противном случае не имел бы оснований. Революции в России и Китае, на Балканах и на Кубе, вероятно, внесли не меньший, а даже больший вклад в общий прогресс, чем могли бы сделать ожидавшиеся пролетарские революции на Западе.

Марксизм переместился через Россию в Азию, Африку и Латинскую Америку по линии, которую знаменуют имена Ленина, Мао Цзэдуна, Нкрумы и Кастро. Сегодня он представляет собой нечто несравненно большее и разнообразное, чем в эпоху Маркса, в том числе и по своему значению для Европы. Речь идет не о его «чистоте», а скорее о его просто не поддающемся монополизации использовании как инструмент изучения и изменения социальной действительности (многообразие которой необходимо подчеркнуть, чтобы можно было понять как положительное явление дифференциацию марксистской мысли). Сам исторический материализм запрещает измерять порядки в Советском Союзе, Народном Китае и т. д. по тому, реализуют ли они «подлинный марксизм», точно так же, как с другой стороны и объяснять то, почему официальные представители различных направлений дерутся за единоличное владение истиной. Подлинность не в буквоедстве теории, а в историческом процессе. Ведь ленинизм в своей теории и тем более на практике представляет собой существенную «ревизию» ортодоксального учения, что как раз и является величайшим достижением основателя Советского Союза.

Видение Лениным революционных возможностей азиатских народов с самого начала было обострено его практическим знанием полуазиатского характера порядков в России. Не только позже, но и уже в 1900 году, когда российская реакционная и либеральная пресса воспевала участие царского правительства в империалистической полицейской акции против так называемого боксерского восстания в Китае клеветнической кампанией против якобы варварских, антикультурных и враждебных цивилизации китайцев, он подчеркивал родственность социальных проблем, стоящих перед народами России и Китая: «Китайский народ страдает от тех же зол, которые гнетут русский народ игом азиатского (царского) правительства, выколачивающего налоги из голодающих крестьян и подавляющего любое стремление к свободе силой оружия - под гнетом капитала, вторгшегося в Поднебесное Царство (Китай)» (LW, т. 4, стр. 375). Слово «азиатский» здесь описывает специфическую форму отношений власти. В этом смысле Ленин в другом месте сказал: «Россия, несомненно, является азиатским государством во многих и очень важных отношениях, причём особенно варварским, средневековым, позорно отсталым азиатским государством» (LW, т. 18, с. 153).

На фоне этих исторических родственных отношений он наблюдал, как за русской революцией 1905 года последовали очень похожие события в Турции, Персии и особенно в Китае в 1911 году, и как в то же время началось брожение в Индии и Индонезии. Нет никакого сомнения в том, делал он вывод еще в 1908 году, что европейская колониальная политика грабежа и угнетения закалит азиатские народы для победоносной борьбы с угнетателями. Русская революция имеет сильнейших интернациональных союзников в Европе (современный пролетариат) и в Азии (LW, т. 15, стр. 176 и след.). В 1913 году он дал одной статье многозначительное название «Отсталая Европа и передовая Азия» (LW, т. 19, с. 82 и след.). Он писал: «Пробуждение Азии и начало борьбы передового пролетариата Европы за власть знаменуют собой новую эпоху всемирной истории, начавшуюся в начале XX века» (LW, т. 19, с. 69). Упоминание в первую очередь Азии может быть случайным, но оно характерно для начавшегося смещения фронтов. Размышляя об исторической судьбе марксизма в том же 1913 году, он также подчеркивал, говоря о «новом очаге сильнейших мировых бурь» в Азии: «Сегодня мы живем именно в эпоху этих бурь и их <обратного действия> на Европу... Некоторые люди, не обращавшие внимания на условия подготовки и развития массовой борьбы, были доведены до отчаяния и анархизма длительной задержкой решающей борьбы с капитализмом в Европе... От того факта, что Азия с ее 800 миллионами населения включилась в борьбу за те же идеалы, за которые борются в Европе, надо не отчаиваться, а черпать твёрдую уверенность... После Азии зашевелилась и Европа... »" (LW, 18, стр. 578  и след.).

Для позиции Ленина характерно указание на то, что философские и политические лозунги антиимпериалистической освободительной борьбы порождены идеалами европейской буржуазной и пролетарской революции. Поэтому новая роль Азии не означает, что «свет теперь сияет с мистического религиозного Востока». «Нет, как раз наоборот. Это значит, что Восток наконец пошел по пути Запада» (LW, т. 18, с. 154), по которому пошла и Россия. По меньшей мере теоретически, Ленин до конца придерживался убеждения, «что социальная революция в Западной Европе заметно назревает» (LW, т. 31, с. 140). Но после 1917 года, в период нетерпеливого ожидания большевиками начала революции на Западе, особенно в Германии, которая принесла бы облегчение русской Октябрьской (революции) и обезопасила её будущее, на первый план все более и более выступала иная ориентация.

В ноябре 1919 года, выступая перед представителями коммунистических организаций стран Востока, Ленин развивал такую мысль: поскольку империалисты не допустят, чтобы европейские революции свершились быстро и легко, и поскольку старые социал-демократические ренегаты встанут на их сторону, «Социалистическая революция будет не только и не главным образом борьбой революционных пролетариев каждой отдельной страны против своей буржуазии, нет, она будет борьбой всех колоний и стран, всех стран, угнетаемых империализмом, против глобального империализма». Программа РКП(б) основана на объединении гражданской войны в передовых странах с национально-освободительными войнами. «Конечно, только пролетариат всех передовых стран мира сможет добиться окончательной победы, и мы, русские, начинаем ту работу, которая будет закреплена английским, французским или немецким пролетариатом. Но мы видим» — и это совершенно новая формулировка, — «что они не победят без помощи трудящихся масс всех угнетенных колониальных народов, и в первую очередь народов Востока. Мы должны признать, что авангард в одиночку не сможет осуществить переход к коммунизму». Ленин требовал, чтобы «подлинное коммунистическое учение, предназначавшееся для коммунистов передовых стран, было переведено на языки всех народов». Перед Советской республикой стоит задача «сплотить вокруг себя все пробуждающиеся от спячки народы Востока и вместе с ними вести борьбу против мирового империализма» (LW, т. 30, с. 144 и сл.).

В марте 1923 года, когда он писал, как завет, свою последнюю статью «Лучше меньше, но лучше», Ленин сделал еще один решительный шаг дальше. «Удастся ли нам, — спрашивал он, — при нашем мелком и мельчайшем сельскохозяйственном производстве, при разрухе нашего хозяйства, продержаться до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны не завершат своего развития к социализму?» После обзора противоречий между богатыми империалистическими государствами, он пришел к выводу, что исход борьбы «зависит в конечном счете от того, что Россия, Индия, Китай и т. д. составляют гигантское большинство населения Земли», которое сам капитализм научил и воспитал для борьбы. Затем он указал на то, что он считал в конечном итоге доминирующим фундаментальным противоречием и центральной задачей эпохи, начавшейся с Октября: «Чтобы наше существование было обеспечено до следующего военного столкновения между контрреволюционным империалистическим Западом и революционным и националистическим Востоком, между наиболее цивилизованными державами мира и по-восточному отсталыми странами, которые, однако, составляют большинство, - это большинство должно успешно цивилизоваться. У нас также не хватает цивилизованности для прямого перехода к социализму, хотя политические предпосылки для этого у нас есть» (LW, т. 33, с. 487 и след.). За два месяца до этого он писал: «Если для создания социализма необходим определенный уровень культуры... то почему бы нам не начать революционным путем создавать предпосылки для этого самого уровня, и потом, уже на основе этого, власть рабочих и крестьян - советский строй, пойдет вперед, догоняя другие народы» (LW, т. 33, с. 464). (Так что лозунг "Догнать и перегнать Америку" - не только Хрущева, но и Ленина!!!) Таким образом, из того тяжелого положения, в котором оказалась русская революция, оставшись в одиночестве, он вывел положительные тезисы для последующего хода истории." (Но вместо этого невежественный подонок - кавказский уголовник Джугашвили-сталин - массовыми антикоммунистическими репрессиями, культом личности себя любимого и ликвидацией Коминтерна сделал полный разворот вспять к самодержавию, бюрократии и крепостному праву. Продолжение следует.)

.